Екатерина Дейкало: «Для юридической и исторической значимости это должен быть суд, а не судилище»

Европарламент в Страсбурге принял резолюцию о том, что ЕС и его члены должны добиваться создания специального международного трибунала для наказания политического и военного руководства России и Беларуси за преступления агрессии против Украины.

Новый трибунал заполнит правовой вакуум в международном уголовном правосудии, а международные судебные иски «пошлют четкий сигнал России и миру», говорится в документе, за принятие которого проголосовали 472 евродепутата (при 33 воздержавшихся и 19 против).

Кто и как может создать спецтрибунал, при каких условиях судебный процесс станет возможным и на какое время растянется, Филин обсудил с юристом-международником, экспертом Белорусского Хельсинкского комитета Екатериной Дейкало.

Фото: из личного архива Екатерины Дейкало

— Обращает на себя внимание формулировка: речь не о военных преступлениях, не о геноциде, а о «преступлении агрессии» — то есть, об ответственности за развязывание войны?

— Именно. Это все разные преступления. И дело как раз в том, что с определением этого преступления есть некоторые проблемы в международном сообществе. В Статуте МУС оно лишь упоминается, как попадающее под юрисдикцию суда, но не дается его определения. Этот вопрос был отложен при разработке Статута.

Резолюции Генассамблеи ООН, которую все всегда упоминают, где содержится определение агрессии, не достаточно, чтобы какой-то суд или трибунал осуществлял свою юрисдикцию в отношении этого преступления. Определение должно содержаться в статуте самого суда.

В 2018 году вступили в силу поправки к Римскому Статуту, закрепляющие определение и процедуру по преступлению агрессии. В резолюции Европарламента эти поправки и эта проблема тоже упоминается и содержится призыв к ЕС принять общую позицию по преступлению агрессии и к конкретным государствам-членам ЕС, которые еще не ратифицировали эти поправки — сделать это. 

— Прокурор Международного уголовного суда Керим Хан еще в прошлом году говорил, что его ведомство занялось сбором улик возможных военных преступлений и преступлений против человечности, совершенных на любой территории Украины с ноября 2013 года.

Верно ли, что МУС не может расследовать преступления агрессии, поскольку Москва и Киев не ратифицировали Римский статут?

— В общем да, но есть нюансы. Нет признания юрисдикции именно в отношении преступления агрессии. Признать юрисдикцию суда можно, либо ратифицировав Римский статут, либо признать юрисдикцию для конкретного случая особым заявлением. И в данном случае не обязательно, чтобы обе страны ее признали. Достаточно одной — той, на чьей территории совершаются эти преступления.

И Украина именно таким образом с 2015 года признала компетенцию МУС расследовать преступления, совершенные на Майдане и Донбассе с конца 2013 года, но это было лишь в отношении военных преступлений, геноцида и преступлений против человечности, но не агрессии.

Так это было до 2018-го, то есть до вступления в силу поправки про агрессию. И сегодня именно поэтому офис прокурора МУС может работать в Украине, собирая улики и доказательства военных преступлений, геноцида и преступлений против человечности.

Вторая опция, когда вообще не нужно ратификаций — передача Советом Безопасности, очевидно не сможет осуществиться из-за блокировки России. Но вообще довольно странно, что до сих пор Киев не ратифицировал Римский статут.

— Как на практике может быть реализована идея трибунала, если и Путин, и Лукашенко обладают международным иммунитетом как руководители своих стран?

— Ну, во-первых, их иммунитет не мешает создавать трибунал. Во-вторых, там еще много других действующих лиц — речь о военном и политическом руководстве России и Беларуси, министрах, генералах и т.д. Есть разные виды иммунитетов должностных лиц и разный их объем. Это отдельный большой вопрос.

В-третьих, если говорить о высших должностных лицах — есть определенная судебная практика по поводу выдачи ордера на арест действующего главы государства.

Например, в 2009-м МУС выдал ордер на арест действующего президента Судана аль-Башира. Правда, это был единственный случай выдачи ордера на арест действующего президента, но тем не менее, он был.

Но загвоздка в том, поясняет эксперт, что пока нет ни международной организации, имеющей полномочия для создания трибунала, ни четкого плана:

— Пока дело дойдет до иммунитета, важно решить предыдущие вопросы: кем вообще будет создан этот трибунал, чьим решением? Однозначно не Совбезом ООН (в резолюции прямо отмечается, что одна из причин ее появления — блокирование Россией решений Совбеза).

Екатерина Дейкало приводит примеры, как в истории создавались международные трибуналы:

• либо на основе международного договора (так был создан сам Международный уголовный суд, а также Нюрнбергский трибунал, где, впрочем, были определенные условия: страны-победители и юридически капитулировавший противник),

• либо международными организациями, в частности, Советом безопасности ООН (Международные трибуналы по Руанде и по бывшей Югославии),

• либо смешанные трибуналы, когда международный суд частично инкорпорируется в судебную систему страны (например, чрезвычайные палаты в судах Камбоджи, где после падения красных кхмеров судебная система была не в состоянии справиться сама).

— У меня мало надежд и на Генеральную Ассамблею ООН, — отмечает собеседница «Филина». — Ее резолюции носят рекомендательный характер, она в принципе не может учредить какой-то международный орган согласно ее компетенции по Уставу ООН. Кроме того, возникают вопросы и в случае голосования: если на уровне Европы консенсус есть, то на мировом уровне вряд ли большинство стран выступит против России.

Поэтому скорее, на мой взгляд, функцию создания трибунала может взять на себя ЕС. Но пока даже по самой резолюции видно, что ее авторы не знают, как это будет сделано, и подчеркивают, что «нужно срочно делать», «необходимо думать», грубо говоря, все должны искать решения.

— Если смотреть на предыдущие трибуналы — суд что по Югославии, что по Руанде, что над экс-президентом Судана аль-Баширом, состоялись после того, как сменилось правительство и подозреваемых выдали. Получается, что до падения режимов в России и Беларуси разговоры о трибунале — тоже из разряда благих намерений?

— Трибунал может быть создан и может быть начат сбор доказательств, но в резолюции Европарламента говорится, что он должен использовать правила Международного уголовного суда. А там четко указывается, что МУС отказывается от заочного правосудия.

Поэтому, к примеру, тот же аль-Башир попал в суд только через десять лет после того, как на него был выдан ордер. И вообще общая практика международных уголовных трибуналов такова — процесс только при наличии человека.

— Выходит, этот процесс будет очень долгим?

Скорее всего, да. Чтобы кто-то из этих лиц (и тем более сами Путин и Лукашенко) физически предстали перед судом — как минимум, должен пасть действующий режим, к тому же важно, кто придет к власти вместо нынешних правителей, говорит эксперт:

— Не то, что завтра падет режим, а послезавтра его бывшие лидеры и все причастные окажутся на скамье подсудимых — далеко не факт, когда именно это произойдет. Но все же, создание трибунала — очень важный шаг, потому что у них будет гораздо меньше возможностей для маневра.

Физическое присутствие обвиняемых в суде — принципиальный момент, иначе в этом не будет никакого смысла ни для людей, ни для правосудия. Мы видим «заочное правосудие» в белорусских судах, и это далеко от справедливости.

Те, кто развязал и поддержал агрессию, и так уже осуждены обществом, но для юридической и исторической значимости это должен быть суд, а не судилище.

С юридической точки зрения заочное правосудие не соответствует стандартам справедливого суда. Именно поэтому трибуналы отказываются от такой практики.

К тому же, у этого трибунала — многоаспектная роль: не только юридическая функция наказания за преступления, но и огромное морально-этическое значение для переосмысления себя обществами этих государств.

При заочном правосудии это невозможно — важно, чтобы шел реальный, нормальный, гласный правовой процесс, и чтобы все видели, что дикие устремления тех, кто сидит на скамье подсудимых, имеют последствия, индивидуальную уголовную ответственность конкретных должностных лиц.

По мнению Екатерины Дейкало, такой международный процесс важен для будущего — наше общество, в том числе, должно осознать происходящее и переосмыслить себя, ощутить себя «не виноватыми, но сопричастными к тому, что Лукашенко почти 30 лет сидит во власти».

Помимо уголовной ответственности, к слову, будут еще и последствия для государства — например, репарации. Безотносительно решений этого трибунала, новое правительство России (да и старое, конечно) будет обязано их выплачивать именно за действия государства, как это делала Германия. Вполне вероятно, финансовую ответственность за соагрессию понесет также Беларусь — если того потребует Украина.

— А если режимы падут, но бывшие лидеры уедут в страны, откуда их не выдадут — они смогут избежать ответственности?

— Когда, например, МУС выдает ордер на арест, это означает, что все госудаства-члены Римского статута, если на их территории оказывается этот человек, должны выдавать его суду. Но, как показывает практика, так бывает не всегда, — отмечает эксперт. — Аль-Башир за десять лет, пока на него был выдан и продлялся ордер, довольно активно ездил по разным странам, и его никто не выдал — это произошло только тогда, когда пал режим.

В теории — да, может быть, что и Путина, и Лукашенко кто-то пригреет и не выдаст. Но найдется ли такая страна, зачем ее руководству это будет нужно, захочет ли этот кто-то портить отношения с Европой и США, кто будет это адвокатировать?

Многое зависит от политических раскладов. Это сегодня у белорусского режима, например, арабские страны — друзья, а завтра может все измениться, и захочет ли какое-то государство портить отношения с важными стратегическими партнерами, чтобы сберечь Лукашенко?

В любом случае, при выдаче ордера на арест международного трибунала Путин и Лукашенко будут очень ограничены в действиях. Пока твой режим сохраняется, ты чувствуешь себя хорошо дома и можешь ездить к друзьям, в юрисдикциях которых тебе ничего не угрожает. Но круг этих юрисдикций невелик.

А уж когда режим падет и тебе дома места не найдется, то ситуация становится вовсе плоха. И либо ты успеешь добежать куда-то, если тебя захотят принять, как Лукашенко — Бакиева, а Россия — Януковича, либо бежать будет особо некуда.

В еще большей степени это касается не высших должностных лиц, а более мелких — военных чинов, министров. Лукашенко и Путин могут хотя бы выторговать себе какие-то гарантии, то их генералы и чиновники — вряд ли, и их попадание в трибунал более вероятно. И это очень важный психологический момент.

Так как, Лукашенко, например, четко выстраивает систему, в которой дает понять подчиненным что он сам со всем разберется. Это тоже часть его популизма внутри системы. Поэтому этот путь надо начать и, как минимум, попытаться довести до выдачи ордера на арест. Что-то более серьезное сделать будет сложно, пока не падут режимы.

Оригинал публикации